Виктор О`Рейли - Забавы Палача
В каждого из телохранителей Моро было выпущено в среднем по семь пуль. Странно, что это никак не выходит у него из головы. Он опять поднес к глазам полевой бинокль. Ничего, черт возьми.
Шеф криминальной полиции вылавливал муху из своей чашки с чаем, когда ему доложили о стрельбе на Беренплац. Он оставил муху в покое и принялся размышлять, как бы ему получше распять ирландца. Пасха прошла, но все равно время года было подходящее, и три креста на вершине Гюртен выглядели бы впечатляюще. Фицдуэйну он отвел бы почетное центральное место, а по обеим сторонам пригвоздил бы Медведя и фон Бека. И не снимать их с креста, даже спустя три дня. Пусть красуются, пока не сгниют – будут знать, как устраивать беспорядки в таком спокойном городке, как Берн.
Шеф криминальной полиции расстелил на столе кусок ткани и порылся в ящиках стола в поисках оружия, которое нуждалось бы в чистке. Он нашел четыре револьвера и положил их с левой стороны, а справа разложил принадлежности для чистки. Он взял в руки девятимиллиметровый SIG и осмотрел его. Револьвер был безукоризненно чистым, тем не менее он его почистил – он любил запах ружейной смазки. Впрочем, он любил все, что имело отношение к оружию, кроме тех случаев, когда люди использовали его друг против друга.
Ему хорошо думалось, когда он занимался чисткой оружия и сегодняшний день не был исключением. Наверное, хватит размышлять о тройном распятии и стоит серьезно взглянуть на то, что делается на Кирхенфелдштрассе. Ясно, что расследование, ведущееся в обычном порядке, не дало пока никаких результатов. Пора ему серьезно заняться Проектом К.
Четыре револьвера были вычищены, но лежали перед ним в разобранном виде. Он закрыл глаза и собрал их вслепую. После этого он прикрепил SIG к наплечному ремню и вызвал машину.
Пробыв сорок пять минут в обществе участников операции под названием Проект К, шеф криминальной полиции решил, что жизнь коротка, а он слишком стар, чтобы вникать в проблемы искусственного интеллекта и экспертных систем. Основные положения он для себя уяснил, но когда Хенсен перешел к техническим подробностям и начал рассуждать о вводных устройствах, логической последовательности, шеф закатил глаза. Вскоре, удобно откинувшись на спинку стула, он задремал. Хенсен не поверил, что шеф мог в самом деле уснуть и решил, что он погрузился в глубокие раздумья.
Раздалось похрапывание. Издаваемые звуки были мелодичными и напоминали бернсдойч [27], что навело Фицдуэйна на размышления о том, что язык, на котором говорит человек, находит отражение в его храпе. Любопытно, итальянец храпит так же, как китаец, или нет?
Шеф открыл глаза. Он уставился на Хенсена, который стоял перед ним с полуоткрытым ртом и указкой в руках.
– Всю эту галиматью можешь рассказывать группке длинноволосых, немытых и прыщавых студентов, – рявкнул шеф, – а я пришел сюда, чтобы поговорить об убийствах. По всему городу – трупы, и я должен это остановить, даже если мне придется собственноручно заняться этим.
– Угу, – пробормотал Хенсен и сел на место.
– Послушайте, – проговорил фон Бек успокаивающим тоном, – может, будет проще, если вы спросите у нас о том, о чем вам хотелось бы узнать.
Шеф наклонился вперед:
– Я хочу знать, как близко вы приблизились к подозреваемому или хотя бы к кругу подозреваемых лиц?
– Очень близко, – ответил шеф-инспектор Керсдорф.
– Дни, минуты, часы? Очертите временные рамки. Керсдорф посмотрел на Хенсена, который откашлялся перед тем как ответить:
– Сорок восемь часов, но, возможно, уложимся и в двенадцать.
– Что же вас сдерживает? – спросил шеф. – Я думал, вы работаете на сверхбыстрых компьютерах.
– Сам процесс не займет много времени, – ответил Хенсен. – Нас сдерживают три фактора: сбор сведений от людей, закладка данных в компьютер и человеческий интерфейс.
– Что вы понимаете под человеческим интерфейсом? Я полагал, компьютер думает сам.
– Мы не сидим без работы, – возразил Керсдорф, – компьютер обобщает и анализирует данные, думает, если хотите, но только в рамках, определенных нами. По мере накопления данных он учится, но мы сами должны, по крайней мере на первом этапе, определять то, что является важным.
Шеф издал неясный звук. Он с трудом представлял себе, как эта чертова машина может думать, но решил, что на данном этапе не имеет смысла сравнивать ее с человеком. Ему надо было убедиться в эффективности всей этой затеи. Стоит ли игра свеч? Или поступить как Понтий Пилат – умыть руки, а кашу пусть расхлебывают Федеральная полиция и власти кантона?
– Давайте обсудим детали, – предложил он, – считаете ли вы, что фон Граффенлаубы знают нашего кандидата? Медведь кивнул:
– Мы попросили членов семьи Граффенлаубов представить нам список всех друзей и знакомых, и эти имена введены в базу данных. Но здесь возникло несколько проблем. У Беата фон Граффенлауба обширный круг знакомств. Ясно, что Эрика не скажет всей правды, иначе правительственный компьютер получит сведения о масштабах ее сексуальной жизни. Жизнь есть жизнь, и список не может быть всеобъемлющим. Вряд ли кто-нибудь смог бы перечислить всех своих знакомых.
– А может ограничить список лиц, включив в него только тех, с кем знакомы все члены семьи фон Граффенлаубов? Медведь усмехнулся:
– Компьютер попытался это сделать, но результат получился неудовлетворительным из-за первоначальной некорректности индивидуальных списков.
– Мне вспоминается время, когда ты разговаривал как полицейский, – сказал шеф. – А как дела с татуировкой?
– И плохо и хорошо, – ответил Медведь. – Хорошо, потому что в конце концов мы напали на след художника – парень из Цюриха, работал под именем Зигфрида. Плохо, потому что он исчез, когда местная полиция приехала за ним, чтобы допросить его еще раз. Он появился, но в ботинках, дырявых от выстрелов.
– Труп, найденный в лесу? Я и не знал, что его уже опознали?
– Примерно час назад, – уточнил Медведь. – Вы, должно быть, как раз направлялись сюда.
– У Зигфрида остались какие-либо записи?
– У него была небольшая квартирка над магазинчиком, – ответил Медведь. – Все сгорело в огне, вскоре после того как он исчез. Настоящий поджог. Даже не пытались замести следы. Тот, кто это сделал, добивался полного уничтожения помещения. Использовали бензин и зажигательные устройства. На основании анализа использованных химикалиев мы сделали вывод, что действовала банда Палача.
Шеф нахмурился:
– А что вы можете сказать о послании Иво?
– Оно проходит экспертизу, – сказал Медведь. – Ответ дадут сегодня в конце дня или завтра. Восемьдесят процентов послания уничтожено выстрелами Фицдуэйна, а оставшаяся часть пропитана кровью и внутренностями убийцы. У Фицдуэйна отличное ружье.
– Неуместное замечание, – отреагировал шеф.
– Я не привык стрелять по людям на роликовых коньках, – вставил Фицдуэйн. – Я сбиваюсь с цели.
– Вам нужно послужить в швейцарской армии, – сказал шеф, – там вас научат, как нужно стрелять.
– Мы специализируемся в стрельбе по террористам, раскатывающим на роликовых коньках, – заметил фон Бек.
– Да, кстати, я хотел бы получить назад свое ружье, – сказал Фицдуэйн. – Ваши люди отобрали его.
– Вещественное доказательство, – сказал шеф. – Демократическая система помешана на сборе вещественных доказательств. Радуйтесь, что они не прихватили с собой вас.
Фицдуэйн собрался ответить, но пристальный взгляд Медведя остановил его.
– Будь как бамбук, – посоветовал Медведь, – раскачивайся вместе с ветром.
– Да, если чего мне и не хватает, – усмехнулся Фицдуэйн, – так это швейцарско-китайской философии.
Сангстеру польстило бы, узнай он, с какой тщательностью разрабатывался план его уничтожения. Сильвии было предписано убрать Врени фон Граффенлауб. Команда ее состояла из инженера-колумбийца по имени Сантин и двух австрийских наемных убийц. Оба были светловолосые, голубоглазые и розовощекие. Сильвия тут же прозвала их Гензель и Гретель.
Она по-прежнему была недовольна результатами инцидента на Беренплац. Конечно, неплохо, что “объекта” в конце концов пристрелили, а заодно и полицейского, да и ливанец был небольшой потерей. Он изрядно надоел ей своими ботинками из крокодиловой кожи, но она ругала себя за то, что одолжила этому недоумку свой “инграм”. Она привыкла к нему, а теперь ей пришлось отправиться на задание с этим второсортным чешским “скорпионом”.
Вначале они предполагали проникнуть в дом, минуя телохранителей. Это бы получилось, если бы Кадар отдал приказание просто пристрелить Врени, но ему этого было мало и поэтому стало ясно, что в первую очередь им придется убрать телохранителей.
Убить их следовало без шума. Хотя ферма Врени и находилась в стороне от деревни, но горный воздух хорошо разносил звуки и, несмотря на то что полицейского поста поблизости не было, нельзя было забывать о том, что каждый швейцарец имеет неприятную привычку держать дома оружие.
